На протяжении последних 35 лет я занимаюсь преподаванием, хотя мало склонен к этому. Мне больше по душе обучаться самому, чем обучать других. Однако, по всей видимости, моя карма заключается в преподавании.
На протяжении последних 35 лет я занимаюсь преподаванием, хотя мало склонен к этому. Мне больше по душе обучаться самому, чем обучать других. Однако, по всей видимости, моя карма заключается в преподавании. Стоило мне закончить изучать санскрит, как я тут же приступил к обучению этого языка. Оглядываясь назад, я понимаю, что ко мне непрестанно обращались с просьбами обучить то одному предмету, то другому. Однако правда заключается в том, что в процессе обучения других я узнавал даже больше, чем изучая предмет самостоятельно. На сегодняшний день практика обучения прочно вошла в мой обиход, хотя я более склонен обучаться сам, и этот процесс доставляет мне куда большее удовольствие.
У каждого учителя свой подход к обучению. Некоторые из учителей не разрешают задавать вопросов во время лекции, и выделяют время для них только после неё. Другие позволяют задавать вопросы в любое время. Я принадлежу ко второй категории.
Ввиду того, что мне довелось побывать как на месте учителя, так и ученика, я обрёл достаточно богатый опыт как в постановке вопросов, так и в ответе на них. Также довелось мне наблюдать различные подходы к постановке вопросов со стороны своих учеников. Бывает, что вопросы задаются с целью лучше осветить некие детали изучаемого предмета. Подобного рода вопросы полезны для всех. Однако же бывает и такое, что задаваемые вопросы не относятся к предмету, сформулированы нечётко или же, попросту, банальны. От таких вопросов нет пользы ни вопрошающему, ни отвечающему. Ответ на них – пустая трата времени. Более того, часто они ещё и раздражают. Однако, в наши дни у людей сложилось мнение, что учителю непозволительно раздражаться, более того, он обязан всегда относиться к своим ученикам с терпением и уважением. Прошли для учителей славные деньки раздолья. В годы своего студенчества я ещё имел возможность застать учителей старой закалки.
Приведу вам пример из своей жизни, чтобы продемонстрировать, что я имею в виду под «обучением у традиционного учителя». Я только приступил к изучению «Тарка Сан̇грахи» под руководством Сва̄мӣ Ш́рӣ Ш́йа̄ма Ш́аран̣а Джи Маха̄раджа Нйа̄йача̄рйи, отрешённого и в высшей степени известного а̄ча̄рйи Нимба̄рка Сампрада̄йа и одного из двух главных учеников в моей жизни. Этот случай произошёл во время нашего второго или третьего занятия. Я сидел перед ним на полу и со всем вниманием прислушивался к его словам. Вдруг у меня зачесалось правое ухо, и я почесал его. Заметив это, он пришёл в ярость. Он очень строго отчитал меня: «Не будь легкомысленным. Если желаешь заниматься у меня, будь добр, сохраняй серьёзность и не отвлекайся». В ту же секунду я прекратил чесать ухо и более не позволял себе ни одного подобного действия на протяжение следующих 22 лет обучения с ним. Эти слова до сих пор откликаются во мне, и сама картина случившегося весьма живо встаёт перед глазами, стоит только вспомнить об этом случае. Такое поведение моего учителя отнюдь не указывает на то, что он был несдержан. В действительности он отличался добротой и был исполнен любви, и к вопросу обучения он подходил от всего сердца. Бывало, разбирая какой-либо из особенно сложных моментов Нйа̄йи, он мог затрудниться с разъяснением некоего глубинного философского вопроса. Тогда он говорил: «Сегодня остановимся здесь». Он никогда не переходил к разбору следующей темы, пока не добивался полного разъяснения предыдущей. Через какое-то время он мог внезапно войти ко мне в комнату со словами: «Сатйана̄ра̄йан̣а, я разобрался». После этого он разъяснял мне вопрос, а затем удалялся. Он обучал меня до последнего своего вздоха. Где сегодня найти таких учителей? Теперь считается, что учитель обязан уважительно относиться к ученикам. Поистине, всё в материальном мире ходит кругами, и мы вертимся здесь, как в огромном колесе обозрения.
В первую очередь данная статья адресована моим ученикам и, надеюсь, для них она послужит своеобразным призывом к тому, чтобы быть более рассудительными в своих вопрошаниях. Если же она принесёт благо и другим, я почту это за честь. Основываясь на своём опыте, в том числе, приобретённом во время изучения ш́а̄стры, которое, по большей части, проходило для меня в формате вопросов/ответов, я выделил двенадцать категорий вопросов, описание которых приводится ниже. Из их числа, первые четыре категории вопросов являются желаемыми. Примеры таких вопросов можно встретить в ш́а̄стре. Все прочие – нежелательны и препятствуют как рассмотрению изучаемого вопроса, так и его усвоению другими учениками.
Различные виды вопросов:
Из всех видов вопросов эти – лучшие, поскольку как они сами, так и ответы, что на них даются, несут благо как самому вопрошающему, так и всем, кто внимает ответу. Задавая такие вопросы, вопрошающий заботится не столько о самом себе, сколько о всём человечестве в целом. Примеры подобного рода вопросов встречаются в ш́а̄стре повсеместно, в частности же в «Ш́рӣмад Бха̄гавате», которую часто называют «сливками» ш́а̄стры. В первой главе «Ш́рӣмад Бха̄гаваты» приводится шесть вопросов, которые мудрец Ш́аунака задал Ш́рӣ Сӯте Госва̄мӣ. Последний был столь удовлетворён этими вопросами, что, прежде чем дать ответ, вознёс хвалу Ш́аунаке. Он сказал:
ити сампраш́на-сам̇хр̣шт̣о випра̄н̣а̄м̇ раумахаршан̣их̣
пратипӯджйа вачас теша̄м̇ правактум упачакраме
мунайах̣ са̄дху пр̣шт̣о ’хам̇ бхавадбхир лока-ман̇галам
йат кр̣тах̣ кр̣шн̣а-сампраш́но йена̄тма̄ супрасӣдати
Непревзойдённые вопросы бра̄хман̣ов восхитили Уграш́раву, сына Ромахаршан̣ы. Сперва он выразил им признательность, и лишь за тем приступил к ответу:
«О мудрецы, в высшей степени значимы и благотворны для всего мироздания вопросы, что вы задали мне, ибо такое вопрошание о Ш́рӣ Кр̣шн̣е, что было осуществлено вами, и есть способ, каковым достигается полное удовлетворение собственного “я”». (ШБ 1.2.1 и 1.2.5)
Можно только представить себе, сколь удовлетворён и преисполнен энтузиазма был Сӯта, услышав эти вопросы. То же относится и к вопросам, что были заданы царём Парикшитом Ш́рӣ Ш́укадеве Госва̄мӣ. Выслушав вопросы царя, он также выразил ему своё восхищение, и лишь затем приступил к ответу. Он сказал:
варӣйа̄н эша те праш́нах̣ кр̣то лока-хитам̇ нр̣па
а̄тмавит-самматах̣ пум̇са̄м̇ ш́ротавйа̄дишу йах̣ парах̣
«О царь, задавая свой вопрос, ты принял во внимание благополучие всего мироздания, потому он в высшей степени совершенен. Из предметов, рассмотрение которых имеет ценность для всех живых существ, данный предмет является самым выдающимся, и потому значимость его утверждена знатоками Абсолюта». (ШБ 2.1.1)
Вопросы, относящиеся к этой категории, по большей части направлены на благо самого вопрошающего, поскольку, как правило, касаются ситуаций из его личного опыта. Некоторым другим людям они также могут принести благо, однако отнюдь не всем. В качестве примера такого рода вопроса можно привести тот, что был задан На̄раде Ш́рӣ Вйа̄сой, когда тот размышлял над причинами того, почему он не ощущает себя удовлетворённым несмотря на то, что свершил столь много на благо человечества (ШБ 1.5.7). Хотя в данном случае вопрос относился к событиям из жизни конкретного вопрошающего, он всё равно послужил благу всех, поскольку сам вопрошающий ставил своей целью всеобщее благо. Получив ответ на свой вопрос от Ш́ри На̄рады, Ш́рӣ Вйа̄са проявил «Ш́рӣмад Бха̄гавату». Следует отметить, что в стихе, посвящённом описанию проявления «Бха̄гаваты», употреблён глагол «чакре» (причастие прошедшего времени, построенное от основы «кр̣», «делать»): (чакре са̄тват-сам̇хита̄м, ШБ 1.7.6). Глагол «чакре» означает «составленный» или «проявленный». При этом глагол этот относится к категории а̄тманепада т. е. указывает на то, что действие было совершено ради собственного блага. Если бы вместо формы причастия прошедшего времени «чакре» была бы употреблена форма «чака̄ра», глагол относился бы к категории парасмайпада, и его употребление указывало бы на то, что действие совершалось ради всеобщего блага.
В качестве другого примера вопроса, относящегося к категории сва-хита, можно привести тот, что был задан На̄раде юным Дхрувой, когда он хотел узнать у него о методе обретения царства, превосходящего по великолепию все те, какими когда-либо правили его предшественники. Он сказал:
падам̇ три-бхуванотк р̣шт̣ам̇джигӣшох̣ са̄дху вартма ме
брӯхй асмат-питр̣бхир брахман нанйаир апй анадхишт̣хитам
«О бра̄хман̣а! Прошу, поведай мне, желающему самого совершенного положения во всех трёх мирах, что никогда не обреталось моими предками, о должном методе его обретения». (ШБ 4.8.37)
Подобного рода вопросы задаются, когда вопрошающий хочет прояснить некие детали объясняемого ему учителем предмета. Слушая лекцию, внимательный и разумный ученик старается в полной мере вникнуть в рассматриваемую тему. В случае, если что-то покажется ему непонятным или же нелогичным, он задаёт вопрос, чтобы прояснить это. Пример подобного рода вопроса мы находим в повествовании о царе Ш́иш́упа̄ле, получившим сайуджйа-мукти после того, как он погиб от руки Ш́рӣ Кр̣шн̣ы. Это чрезвычайно поразило царя Йудхишт̣хиру, который был свидетелем этого события. Потому он обратился к На̄раде с вопросом. Суть его вопроса была такова: «С самого рождения Ш́иш́упа̄лf был исполнен зависти по отношению к Кр̣шн̣е. Стоило ему увидеть Кр̣шн̣у, как он тут же бросался оскорблениями в Его адрес. С его стороны такое поведение было очень оскорбительным. Поистине, он заслуживал страданий на адских планетах. Вместо этого же он удостоился мукти, которое столь редко обретается другими. Как это оказалось возможным?» (ШБ 7.1.15-20). Подобного рода вопросы помогают разобраться в рассматриваемом предмете как вопрошающему, так и другим ученикам. Также они приносят удовлетворение учителю, поскольку указывают на то, что ученики его с вниманием относятся к тому, что он говорит (ШБ 7.1.21).
Вопросы, относящиеся к этой категории, схожи с теми, что относятся к категории предыдущей. И те, и другие, позволяют лучше разобраться в предмете. Разница заключается лишь в том, что вопросы, относящиеся к предыдущей категории, направлены на пояснение сути самого предмета, в то время как вопросы этой категории задаются с целью прояснения неких особенностей или исторических фактов, имеющих отношение к этому предмету. Именно подобного рода вопросы и служат основанием для повествований, приводимых в Пура̄н̣ах. Известные шесть вопросов были заданы Ш́аунакой Сӯте Госва̄мӣ в первой главе «Бха̄гаваты». Ответы Сӯты Госва̄мӣ на эти вопросы приведены во второй и третьей главах первой Песни. Последний из этих вопросов заключался в том, где обрела пристанище дхарма после того, как Кр̣шн̣а покинул Землю. Ближе к концу третьей главы Сӯта утверждает, что на данный момент дхарма укрылась в «Бха̄гавате», которую он сравнил с солнечным светилом. Выслушав этот ответ, Ш́аунака задал вопрос о явлении «Бха̄гаваты». Так, вопрос за вопросом, и строится повествование «Бха̄гаваты».
Есть ряд вопросов, задавать которые неуместно. Мы не можем спрашивать, что угодно. Подобно тому, как мы не задаём смущающих вопросов своим друзьям и родственникам, не должны задавать мы их и учителю. Ряд тем относятся к сфере личной, потому их не стоит обсуждать прилюдно, но лишь в подобающей доверительной обстановке. Ш́аунака утверждает, что гуру раскрывает потаённое знание лишь близкому и дорогому ученику (ШБ 1.1.8). Из этого следует, что подобного рода знание не раскрывается прилюдно. Так, не разрешено раскрывать подробностей пережитого духовного опыта, практики, полученной мантры, ма̄лы, ишт̣а-девы, которому вы поклоняетесь, а также личность своего гуру. Данные запреты приведены в «Хари-бхакти-вила̄са» (2.147, 17.130, 131, 255). В «Ману Смр̣ти» (2.110, 111) и «Маха̄бха̄рае» (Ш́а̄нти Парва 327.51) же мы находим утверждения о том, что нет нужды отвечать на неподобающий вопрос или же на вопрос, что был задан учеником, не имеющим должной квалификации.
В третьей главе «Бр̣хад-аран̣йака Упанишады» приводится описание спора, победителю которого была назначена награда в 1000 коров. Одним из участников этого спора согласился быть мудрец Йаджн̃авалкйа. Многие люди приходили, чтобы вступить с ним в спор. В шестом разделе данной главы описаны вопросы, которые задала Йаджн̃авалкйе Га̄ргӣ. Она забрасывала Йаджн̃авалкйу вопросами, и он отвечал на каждый из них. Последний из её вопросов звучал следующим образом: «Что пронизывает Брахма-локи [вселенную Хиран̣йагарбхи]?» Этот вопрос, по-видимому, привёл мудреца в раздражение, поскольку он ответил: «О Га̄ргӣ, не пересекай границы в своём вопрошании, если не хочешь лишиться головы. Ты вопрошаешь о божестве, о котором вопрошать не должно». Га̄ргӣ хотела познать Хиран̣йагарбху посредством рассудочного суждения, однако же Хиран̣йагарбха назодится за пределами всякого возможного суждения. Таким образом, заданный ею вопрос был неподобающ.
Как следует из названия, вопросы, относящиеся к этой категории, обычно исходят от такого слушателя, который не вник в предмет обсуждения, либо же последний не представляет для него интереса. Так, такой человек может задать вопрос о том, почему Ра̄мачандра покину Сӣту Девӣ, хотя в лекции речь шла о Кр̣шн̣а-лӣле. В этой же связи можно привести известную санскритскую поговорку: а̄мра̄н пр̣шт̣ах̣ ковида̄ра̄н а̄чашт̣е, «На просьбу описать дерево манго, он принимается разглагольствовать о древе ковида̄ра».
Некоторым людям просто так и чешется задать вопрос, не важно какой. Они вовсе не размышляют над тем, что спрашивают. Они могут задать вопрос несмотря на то, что в ходе обсуждения уже был дан подробный ответ на этот самый вопрос. Такого рода вопросы я сравниваю с зудом, поскольку люди просто не в состоянии сдержать позыв к тому, чтобы их задать. Иногда такие люди даже не дают мне возможности договорить предложение до конца, не говоря уже о том, чтобы выразить мысль в полной мере. Итак, такие вопросы подобны зуду, поскольку, испытывая его, мы тут же принимаемся чесать зудящее место без всякого промедления или же осмысления.
Ученики, задающие подобные вопросы, подобны детям, которые задают неосмысленные вопросы своим родителям. Ребёнок обычно продолжает задавать вопросы вне зависимости от того, отвечает на них родитель или нет. В действительности, тот или иной конкретный вопрос не так уж его и интересует. Если на вопросы, относящиеся к предыдущей категории, ученик обычно ожидает ответа и, если он его не получает, это его огорчает, здесь дело обстоит отнюдь не так. В этом и состоит главное различие между двумя этими категориями. Приведу пример: во время одного из занятий ученик заявил: «У меня возникли сомнения по двум пунктам». Я ответил: «Вы можете ими поделиться». Он задал один вопрос, и я ответил на него. Я ждал, пока он выразит второе своё сомнение, однако он так этого и не сделал. Я также не стал напоминать ему о том, что он собирался выразить два сомнения. Итак, второй пункт, по которому у него возникло сомнение, полностью вылетел у него из головы. Да и, к тому же вместо того, чтобы выразить сомнение, как он и намеревался изначально, он задал вопрос. Ниже я подробнее опишу разницу между вопросом и сомнением.
Есть ученики, которым нравится провоцировать говорящего. Им хочется вызвать его гнев, выставить в плохом свете, указать на его недостатки или же опровергнуть сказанное им. Подобные действия могут осуществлять намеренно или же бессознательно, ввиду врождённой склонности человека к критике. Очевидно, что такое поведение неприятно для учителя.
Некоторые из вопрошающих не до конца уверены в том, что хотят спросить. Они не могут в должной мере сформулировать свой вопрос, потому принимаются выдавать бессвязные высказывания. Такой вопрос очень легко определить по тому, что учителю обычно приходится уточнять: «В чём именно заключается ваш вопрос?» Как правило, ученик неспособен дать на это ответ, и продолжает вести бессвязные речи. Определённо, у такого ученика отсутствует в уме ясное понимание предмета.
Задающие подобные вопросы желают впечатлить присутствующих своим уровнем познаний. Вопрос такой может быть задан с целью заслужить уважение прочих учеников. Также мотивом для него может выступать желание принизить учителя.
Вопросы, относящиеся к этой категории, обычно имеют отношение к рассматриваемому субъекту, и кажутся вполне осмысленными и имеющими значимость. Однако же они не несут абсолютно никакой поучительной нагрузки. Ответ на этот вопрос нисколько не увеличивает познаний вопрошающего. В качестве примера такого рода вопроса можно привести тот, что был задан во время одного из моих занятий по «Бха̄гавате», посвящённого описанию Брахма-мохана-лӣлы. Брахмой были похищены телята и пастушки. Ш́рӣ Виш́вана̄тха Чакравартӣ Т̣ха̄кура утверждает, что во время этой лилы были похищены не настоящие телята и пастушки, но их проекции, сотворённые майей. Он объясняет это тем, что спутники Кришны находятся вне сферы влияния ма̄йи Брахмы. Таким образом, настоящие телята и пастушки были скрыты Йогама̄йей Кр̣шн̣ы, Сам же Он распространил себя на то же самое количество тех и других. Вернувшись по прошествии года, Брахма̄ обнаружил, что всё идёт своим чередом. Он был поражён, увидев Кр̣шн̣у в обществе друзей и пасущихся телят. В этой связи мне был задан вопрос: «Увидел ли Брахма̄ настоящих пастушков или же тех, что были проявлены Кр̣шн̣ой?» Я ответил, что он увидел последних. В то же время я едва сумел сдержать себя, чтобы не задать встречный вопрос: «Какое Брахме, вам или кому-бы то ни было ещё есть дело до того, каких именно пастушков увидел Брахма̄? Сказывается ли это хоть как-то на углублении понимания данной лӣлы?» Я могу ошибаться, однако мне представляется, что подобного рода вопросы лишены какой-бы то ни было значимости. Однако на том дело не кончилось. Некто другой продолжил вопрошать: «Проявил ли себя Кр̣шн̣а в их форме или же сами мальчики пастушки приняли обличие Вишн̣у?» Я дал ответ и на этот вопрос, хотя так же не мог понять, какую он представляет из себя ценность.
Также хочу обратить ваше внимание на разницу между сомнением – сам̇ш́айей, и вопросом – праш́ной. Хотя ученики часто путают их между собой, они в корне отличны. Сомнение указывает на отсутствие уверенности. Оно указывает на то, что ученик рассматривает две версии и не уверен, какая именно из них является достоверной.
